Во время самоизоляции муж ушёл на удалёнку и зачастил с алкоголем. Мусор в нашей семье выносил сын, если до начала папиного увлечения это было два пакета, один с кухни, второй из туалета, в день, то после, с появлением в нашем доме пустых бутылок, два пакета превратились сначала в три, а потом в четыре.

Разговаривала, просила, говорила, что ребёнок всё видит. Скандалила, он начал пить вне дома. Муж алкоголиком себя не считал, мне говорил:

– Купил пиво, а что ты хотела, ты же сама говоришь, что я алкаш! Буду пить! Я же алкоголик!

Всё покатилось к разводу. Я честно пыталась сохранить брак, взывала к разуму мужа, предлагала обратиться в наркологию или закодироваться, обратилась за помощью к его родителям, которые вообще не пьют даже по праздникам.

Родители и я стали для мужа врагами. Мне кажется, что после первого же глотка он считал нас преградами на пути к вожделенной бутылке. Потом, с похмелья, начинались слёзы, обещания, извинения, клятвы.

Этой зимой мне пришлось вызвать нарколога, муж не пил два дня, сказал, что умирает. Звонила в скорую, но мне там сказали, что если воспользоваться бесплатной помощью, то будут последствия. Нашла номер телефона платного нарколога.

Мужа прокапали. Оставили таблетки. Рассказали про белую горячку и о том, что у него не похмелье, а абстинентный синдром. На следующий день муж начал искать информацию в интернете. Там вычитал, что абстинентный синдром бывает у алкоголиков на второй стадии алкоголизма. Ещё через день муж напился, а в течении рабочей недели он по вечерам выпивал по десять банок крепкого пива. Я поняла, что с меня хватит.

Он спал после пьянки, накануне выпил как минимум семьсот миллилитров водки. Не знаю, сколько точно, сто процентов, он ещё где-то спрятал пустую тару. Я собрала вещи сына, отвезла его к свёкрам. Решила снять квартиру, сообщить мужу о разводе без присутствия сына.

Я как раз была у свёкров. Муж проснулся, позвонил мне. Он спрашивал, где мы, когда придём. А я сделала вид, что не понимаю, что он говорит. Он написал мне сообщение. Я спросила в ответ, что за набор букв он мне прислал. Свёкры были рядом. Спросили, зачем я так.

– Проучить хочу. Пусть поймёт, что пьянство до добра не доведёт. Пусть думает, что допился.

Муж позвонил матери, она решила мне подыграть. Тоже говорила, что ей ни слова не понятно. И только когда муж позвонил отцу, отец сказал, что всё нормально, это мы со свекровью над ним пошутили.

Муж так испугался, что пить перестал. Но мне на тот момент было уже всё равно. Я приехала домой, сообщила ему о разводе. Квартиру сняла через два дня, сына забрала к себе от свёкров.

Муж каждый вечер звонил мне, говорил, что трезвый, что не чувствует тяги. Но я за это время, что он пил, совершенно перестала ему верить.

В конце августа нас развели. Квартиру мы продаём, я буду брать ипотеку. Алименты он платит, не пьёт. Говорит, больше не является кандидатом номер один на увольнение. Даже зарабатывать больше стал. Рада за него, но кто знает, когда он потянется за бутылкой – сегодня или через десять лет? Я, как и муж, тоже читала информацию об алкоголизме, больше с другой стороны – истории тех, кто живёт с алкоголиками. Вывод сделала однозначный: развод. Жить на пороховой бочке я не хочу.

Свёкры нам помогают, хотя мы с сыном не нуждаемся. То куртку ему купят, то телефон поменяют. Намекают, что надо бы нам семью восстановить, ведь муж уже какой месяц трезв, сам трезв, без всяких кодировок. Если не считать алкоголизма, он хороший человек, но как мужчина он для меня умер. Воняющий, со стеклянными глазами, ползком выбирающийся с заблёванной кухни – в первую очередь это воспоминание мелькает, когда я думаю о нём. Я перестала его хотеть, перестала уважать, перестала верить. Надеюсь, что его жизнь сложится хорошо, но меня в роли жены в ней точно не будет, возобновление брака точно никому из нас не принесёт счастья. Записано.